Анархия, государство и утопия Роберта Нозика

Автор: Аарон Росс Пауэлл
Оригинальный текст: Arguments for Libertarianism: Nozick’s Natural Rights, Nozick vs. Anarchists, Robert Nozick’s Utopia(s)
Перевод: телеграм-канал Libertarian Social Justice (@lsj_ru)

Естественные права

Почему я начал эту серию статей об аргументах в пользу либертарианства с Роберта Нозика? Он, конечно, не первый (и даже не самый читаемый) из тех, кто предлагал философское обоснование либертарианства.

Нет, причина в том, что классическая работа Нозика «Анархия, государство и утопия» — это то, с чего начинает практически каждый, кто впервые сталкивается с либертарианством на уроке философии. И в большинстве случаев на этом они и заканчивают. Ибо в академической среде Роберт Нозик попросту эквивалентен либертарианству, а аргументы, которые он приводит в своей книге, представляют для многих политических философов всю либертарианскую философию.

Еще одна причина начать с «Анархии, государства и утопии» заключается в том, что это действительно замечательная книга. Нозик пишет не так, как любой другой философ. Он игривый и забавный. И у него удивительно освежающее отношение к философскому спору. «Есть место для иных слов о предмете, кроме последних», — пишет Нозик в предисловии к книге.

Действительно, меня озадачивает общепринятый стиль предъявления философских идей. Философские труды написаны так, будто авторы верят, что сказали о предмете последнее слово. Но было бы явной несправедливостью предположить, что каждый философ думает, что он, наконец, хвала Богу, нашел истину и окружил ее неприступной крепостью. На самом деле все мы намного более скромны. И для этого есть веская причина. После долгих и упорных раздумий о том, что он предлагает миру, философ достаточно хорошо понимает свои слабые места — те места, где у большой интеллектуальной нагрузки слишком хрупкая опора, где его теория может начать рассыпаться и где могут быть обнаружены непроверенные предпосылки, в которых он сам не вполне уверен.

Нозик сохраняет эту скромность на протяжении всей книги. И даже если это единственный урок, который мы извлекаем из неё, её все равно стоит прочитать. Но это не так. «Анархия, государство и утопия» может многое предложить в защиту свободы.

Так какова либертарианская позиция Нозика? Она начинается с естественных прав. В буквальном смысле. Вот первая строка его книги: «Люди обладают правами, и поэтому есть действия, которые не может совершать по отношению к индивиду ни отдельный человек, ни группа лиц (без нарушения этих прав)».

Эти права естественны в том смысле, что мы обладаем ими в силу того, кто мы есть, а не потому, что они нам кем-то даны. Но просто сказать, что у нас есть права, — это не то же самое, что привести аргумент, почему они у нас есть. Для этого Нозик опирается на знаменитый категорический императив Иммануила Канта, а именно на его вторую формулировку: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице, и в лице всякого другого как к цели, и никогда — только как к средству». Люди по своей природе разумные существа, обладающие достоинством. Это достоинство препятствует тому, чтобы нас использовали другие, и, следовательно, у нас есть права против такого использования.

Наши права функционируют как «жесткие ограничения», говорит Нозик, ограничивая то, что другие, включая государство, могут сделать с нами. Мы не можем обменивать права на выгоды. Например, нам запрещено решать, что получение немного больше счастья или немного больше богатства (или намного больше) являются достаточными основаниями для нарушения прав человека. Людей «нельзя приносить в жертву или использовать для достижения других целей без их согласия», — пишет Нозик. «Личность неприкосновенна».

Отсюда Нозик переходит к основному принципу самопринадлежности. Я владею собой и поэтому имею право поступать с собой так, как мне заблагорассудится. Вы владеете собой и имеете такое же право. Я не владею тобой, и ты не владеешь мной. Это дает каждому из нас права не только на себя, но и на плоды своего труда. (Нозик приводит доводы в пользу этого последнего пункта в духе Локка.) Другими словами, Нозик считает наши фундаментальные права негативными. Это права на свободу от определенных действий со стороны других людей (нападение, воровство, порабощение и т. д.), а не права на получение определенных товаров и услуг (право на здравоохранение или право на образование).

Но это приводит к огромному вопросу, когда дело доходит до политики, как услужливо отмечает Нозик: «Так как эти права весьма обширны и строго определены, то возникает вопрос: что могут
сделать, если хоть что-то могут, государство и его должностные
лица? Какое пространство оставляют права индивида государству?»

Самый короткий ответ — «небольшое». Чуть более длинный набросок, который даёт нам Нозик, прежде чем посвятить большую часть книги защите своих утверждений, выглядит следующим образом:

Наши главные выводы относительно государства состоят в том, что оправдано существование только минимального государства, функции которого ограничены узкими рамками — защита от насилия, воровства, мошенничества, обеспечение соблюдения договоров и т.п.; что любое государство с более обширными полномочиями нарушает право человека на личную свободу от принуждения к тем или иным действиям и поэтому не имеет оправдания; и что минимальное государство является одновременно и вдохновляющим, и справедливым. Из этого следуют два важных вывода: во-первых, государство не должно использовать аппарат принуждения ради того, чтобы заставить одних граждан помогать другим, и, во-вторых, государство не должно запрещать какие-либо виды
действий людей ради их блага или их защиты.

Это ставит Нозика в оппозицию с двумя группами. Во-первых, с теми, кто считает такое государство слишком ограниченным, то есть с прогрессистами, либеральными эгалитаристами, коммунитаристами, социалистами, консерваторами и так далее. Во-вторых, с теми, кто считает такое государство слишком большим, то есть с анархистами.

В следующем посте я обращусь к спору Нозика с анархистами, а именно к его аргументу о том, что переход от анархии к минимальному государству может произойти без нарушения чьих-либо прав.

Нозик против анархистов

Естественные права по Нозику — в частности, право собственности на себя и вытекающее из этого право на плоды своего труда — представляют собой очевидную проблему, если мы вообще желаем какого-либо государства, каким бы минимальным оно ни было.

Для того чтобы государство действительно было государством согласно большинству определений, оно должно выдвигать два требования — и выполнять их. Во-первых, государство сохраняет монополию на применение насилия в контролируемом им географическом регионе. Во-вторых, государство собирает налоги. Оба они явно несовместимы с анархизмом — и оба кажутся несовместимыми с правом человека защищать свои права и с его правом сохранять то, что он заработал.

Если это так, то естественные права Нозика обязательно требуют анархизма. Но Нозик не хочет, чтобы его естественные права связывали нас с анархией. Вместо этого он хочет доказать, что эти права на самом деле совместимы с минимальным государством — тем, что часто называют минархизмом.

Нозик утверждает, что мы можем перейти от анархизма к минархизму без нарушения чьих-либо прав, если будем помнить о принципе компенсации. Его история выглядит так:

Начните с анархического общества. Каждый человек несет ответственность за защиту своих прав. Однако вскоре люди осознают, что защита прав — это такая же услуга, как и любая другая, и появятся поставщики услуг, продающие защиту клиентам и конкурирующие друг с другом за клиентов. Нозик называет их «охранными агентствами». Пока что этот мир очень похож на гипотетические анархо-капиталистические миры Мюррея Ротбарда и Дэвида Д. Фридмана.

Нозик считает, что естественным прогрессом будет переход от множества небольших агентств к меньшему количеству более крупных. Если я ищу агентство для защиты моей семьи и моей собственности, скорее всего, меня привлечет самое большое и хорошо зарекомендовавшее себя агентство. Со временем это приведет к концентрации клиентов среди нескольких фирм.

Чтобы урегулировать споры между клиентами разных фирм, агентства будут либо объединяться дальше, либо заключать соглашения друг с другом о том, как разрешать межведомственные конфликты. В конечном итоге это приведет к единому «доминирующему охранному агентству» или к единой доминирующей организации крупных агентств.

Однако мы все еще живем в анархии. Ни одно из этих агентств не может заставить людей принимать его услуги и оплачивать их, поэтому в мире по-прежнему много «независимых», как их называет Нозик. Эти независимые лица — либо отдельные лица, либо небольшие, неаффилированные агентства — представляют проблему для доминирующего защитного агентства. По мнению этого агентства и его клиентов, независимые лица берут правосудие в свои руки. Работа доминирующего агентства по защите заключается в защите прав своих клиентов, поэтому понятно, что оно беспокоится, когда независимый пытается получить компенсацию от одного из этих клиентов. Не зная наверняка, виновен ли клиент, доминирующее охранное агентство обязано предотвратить наказание до тех пор, пока вина не будет доказана. И единственный способ для доминирующего охранного агентства быть уверенным (или достаточно уверенным) в виновности своего клиента — подвергнуть этого клиента своим собственным процедурам.

Другими словами, обязательства доминирующего охранного агентства перед своими клиентами не позволяют ему допустить дальнейшее существование независимых агентств. Но обратите внимание, что этот шаг позволяет агентству значительно продвинуться в сторону государственности, поскольку оно заявило для себя исключительное право на применение насилия (независимые не могут применять силу без разрешения агентства). По словам Нозика, доминирующее агентство по защите теперь стало «ультраминимальным государством».

Ультраминимальное государство — это еще не совсем государство. Для этого нужен еще один шаг: налогообложение. Поскольку независимым не может быть полностью отказано в защите прав без того, чтобы этот отказ не превратился в нарушение прав, и поскольку ультраминимальное государство теперь мешает независимым защищать свои собственные права, ультраминимальное государство само должно защищать независимых. Иными словами, ультраминимальное государство обязано защищать права каждого на территории, на которую оно претендует.

Для этого требуются ресурсы. Если независимые люди знают, что они получат защиту, даже если они не будут платить, мы столкнемся с классической проблемой безбилетника, поскольку клиенты государства постепенно прекращают выплаты и становятся независимыми (и по-прежнему защищенными). Таким образом, у ультраминимального государства нет иного выбора, кроме как заставить тех, кого оно защищает, платить за его услуги. У него нет другого выбора, кроме как собирать налоги. Поскольку оно предоставляет независимым услуги по защите прав, принуждение их платить за эти услуги оправдано.

Таким образом, анархизм превращается в ультраминимальное государство, которое превращается в минимальное государство. И все это происходит, по мнению Нозика, без нарушения чьих-либо прав.

Это работает? Проблема в доводах Нозика иллюстрируется одним вопросом: «Чего не хотят анархисты?». При анархизме независимые были независимыми именно потому, что не нуждались в услугах охранного агентства настолько, чтобы оплачивать их. Может быть, они считали, что цена была слишком высокой. Может быть, они полагали, что смогут лучше защитить свои права в одиночку. Может быть, они заняли принципиальную позицию против рынка в сфере защиты прав. Точные причины, по которым независимые выбрали свой независимый статус, не имеют значения. То, что они выбрали это — и, таким образом, отказались от агентской защиты по агентским ценам — имеет значение.

Но ультраминимальное государство, когда оно становится настоящим государством, заставляет независимых принимать его услуги, а затем заставляет их платить за эти услуги. Нозик надеется доказать, что эта сила не превращается в нарушение прав, заставив ультраминимальное государство компенсировать его независимым с помощью услуг, которых независимые изначально не хотели.

По этой причине большинство анархистов находят нозиковское моральное оправдание государства далеко не убедительным. Это как если бы Нозик сказал: «Я заставлю вас послушать мой альбом, даже если вы этого не хотите, и к тому же я возьму с вас плату за альбом. Но не волнуйтесь! Я компенсирую вам все это принуждение, позволив вам послушать мой альбом».

В конце концов, почти никто не считает аргументы Нозика против анархизма обоснованными. Разумеется, вполне могут быть и другие способы перейти от сильных естественных прав к морально легитимному государству. Но их нам придется искать в другом месте.

Утопия и утопии

В этом последнем посте о Роберте Нозике, прежде чем перейти к другим аргументам в пользу либертарианства, я хочу взглянуть на «теорию титулов собственности» в качестве теории справедливости и его заключительные слова о том, как минимальное государство может вдохновить нас.

Ранее я представил аргумент Нозика против анархизма, где он пытался обосновать минимальное государство для тех, кто говорит, что оно слишком велико. Теперь обратимся к его ответу тем, кто утверждает обратное, что минимальное государство слишком мало, чтобы быть справедливым.

Такие оппоненты склонны утверждать, что государство Нозика не допускает перераспределения ресурсов и поэтому не может устранить неравенство между гражданами. Например, если некоторые люди имеют гораздо больше богатства, чем другие, это либо само по себе несправедливо, либо нехватка ресурсов несправедливо ограничит способность бедных прожить хорошую/​счастливую/​автономную/​и т.д. жизнь.

Нозик отвечает, что такого рода распределительная справедливость сама по себе несправедлива. Ресурсы изначально никем не «распределяются». Вместо этого они собираются или создаются отдельными людьми, которые затем обмениваются ими. Таким образом, любое государственное распределение должно быть формой перераспределения. И это перераспределение нарушает права.

Взамен распределительной справедливости Нозик предлагает свою «теорию титулов». Он утверждает, что для того, чтобы любое владение собственностью было справедливым, оно должно в первую очередь исходить из справедливости в приобретении. Здесь Нозик в основном придерживается позиции, выдвинутой Локком, согласно которой мы имеем право претендовать на право собственности на бесхозные ресурсы, когда мы «смешиваем с ними наш труд». Далее, должна быть справедливость в передаче. Если имущество «перешло» к вам, потому что вы ударили первоначального владельца по голове и украли его вещи, то вы не имеете права на это имущество. Вместо этого передачи должны быть добровольными.

Если оба эти критерия соблюдены, действующий владелец собственности имеет на нее право. И если каждый в обществе имеет право на собственность, которой он владеет, то распределение собственности в этом обществе является справедливым, и поэтому любое насильственное перераспределение представляет собой несправедливость.

В одном из самых известных отрывков из книги «Анархия, государство и утопия» Нозик показывает, как «свобода разрушает калибровочные паттерны» распределения. Предположим, начинает он, что у нас имеется ваше любимое распределение собственности. Например, совершенное равенство. Добавьте к этому идеальному распределению Уилта Чемберлена.

Теперь предположим, что баскетбольные команды предъявляют большой спрос на Уилта Чемберлена… Он подписывает с командой контракт такого содержания: с каждой игры дома он получает двадцать пять центов с каждого проданного билета… Начинается сезон, и люди валом валят на игры команды; они покупают билеты и при этом всякий раз бросают четверть доллара в отдельный ящик, на котором написано «Чемберлен». Они в восторге от игры Чемберлена; с их точки зрения, цена билета стоит полученного удовольствия. Теперь предположим, что за сезон на стадионе побывал миллион зрителей и Уилт Чемберлен получил 250 ООО долларов, намного больше, чем средний доход, и даже больше дохода любого другого человека. Имеет ли он титул собственности на этот доход?

Затем Нозик спрашивает, является ли это новое распределение несправедливым, и если да, то почему? Потому что, если это несправедливо, «исправление» потребует принудительного изъятия ресурсов, добровольно предоставленных Чемберлену, а затем внимательного наблюдения за всеми будущими добровольными сделками, чтобы участвовать в постоянном перераспределении по мере необходимости для поддержания исходного паттерна.

Это, конечно, лишь поверхностно затрагивает аргументы Нозика о распределительной справедливости. Но его вывод прост: справедливость не требует перераспределения. Скорее, она требует уважения к любому существующему распределению, когда выполняются требования теории прав.

Теперь я хотел бы обратиться к самому короткому и одновременно самому любимому разделу книги «Анархия, государство и утопия»: части 3 и ее единственной главе — об утопии.

Здесь Нозик поднимает вопрос, над которым, боюсь, даже спустя четыре десятилетия многие либертарианцы до сих пор не задумываются. «Существование государства с более обширными полномочиями, чем минимальное, оправдать невозможно», — пишет Нозик.

Но, быть может, идее или идеалу минимального государства недостает блеска? В состоянии ли этот идеал зажечь сердца, вдохновить людей на борьбу и жертвы? Пойдет ли кто-нибудь на баррикады под его знаменем?

Кажется, что многие нелибертарианские политические философии сосредоточены на утопии. Если только правительство сделает X, Y и Z, тогда на Земле будет реализовано совершенное общество. Но либертарианство часто (но, конечно, не всегда) представляет собой просто список вещей, которые не разрешено делать государству. Что, конечно, принципиально важно. Тем не менее, либертарианство представляет убедительное видение не только из-за своего требования уважать права и запрещать насилие и кражу, независимо от того, кто их совершает и какую должность занимает этот человек: либертарианство — это также видение радикально лучшего мира.

Однако, в отличие от многих конкурирующих взглядов, либертарианство, утверждает Нозик, не стремится к утопии. Вместо этого оно стремится к утопии утопий. Либертарианское государство позволяет каждому из нас жить не такой лучшей жизнью, какой ее видит всеобщий консенсус, а лучшей жизнью, которую каждый из нас определяет для себя. Либертарианство уважает наши различия и предоставляет нам настоящую автономию в определении собственного пути. Либертарианское минимальное государство, по словам Нозика, — это «каркас для утопии».

И именно это должно вдохновлять всех нас.

«Есть место для иных слов о предмете, кроме последних», — писал Нозик в «Анархии, государстве и утопии». Он прав. Но что касается этой статьи о его аргументах в пользу либертарианства, я отдам оставшееся место последним словам его книги, потому что я просто не в состоянии выразить это лучше:

Предпочтительное в моральном отношении государство, единственное морально легитимное государство, единственное морально приемлемое государство является, как мы теперь понимаем, тем самым государством, которое наилучшим образом реализует утопические стремления бесчисленных мечтателей и провидцев. Оно сохраняет то, что все мы можем взять от утопической традиции, и открывает все остальное, что есть в этой традиции, для наших личных стремлений. Вспомните вопрос, с которого начиналась эта глава. Не является ли минимальное государство, рамка для утопии, воодушевляющим видением?

Минимальное государство обращается с нами как с неприкосновенными индивидами, которых другие люди не могут использовать в качестве инструмента, средства или ресурса; оно обращается с нами с почтением, которого мы заслуживаем как обладатели индивидуальных прав. Уважая наши права и тем самым обращаясь с нами с уважением, оно позволяет нам — по отдельности или вместе с теми, кого мы выберем, — выбирать свою жизнь и реализовывать свои цели и представления о себе в той мере, в какой мы на это способны, опираясь на добровольное сотрудничество других индивидов, обладающих тем же достоинством. Как смеет государство или группа индивидов делать больше? Или меньше.