Концепции свободы

Авторы: Дэвид Шмидц, Джейсон Бреннан
Оригинальная статья: Conceptions of Freedom
Перевод: телеграм-канал Libertarian Social Justice (@lsj_ru)

Великий миф о свободе

Существует широко распространенный миф о слове «свобода», миф, распространяемый философами левого и правого толка, консерваторами, радикалами, современными и классическими либералами.

Миф начинается с проведения водораздела: свобода принимает две основные формы — негативную и позитивную. Негативная свобода относится к отсутствию ограничений, препятствий или вмешательства. Например, человек обладает негативной свободой собственности, если другие не могут забрать его собственность или вмешиваться в ее использование. Напротив, позитивная свобода относится к власти или способности действовать по своему усмотрению или возможности действовать автономно. Человек обладает позитивной свободой собственности, если он действительно владеет какой-либо собственностью и контролирует ее. У Билла Гейтса и у меня есть негативная свобода владеть яхтой, но только Гейтс может позволить себе яхту. У него есть способность делать то, что я не могу, и в этом отношении он более свободен.

Теперь вернемся к мифу о свободе. Миф гласит, что негативная свобода — это мания классических либералов и либертарианцев, а позитивная свобода — мания марксистов, социалистов и современных либералов. Многие классические либералы отвергают позитивную свободу, заявляя, что способность делать все, что угодно, или принимать самостоятельные решения, какими бы ценными они ни были, на самом деле не являются формами свободы. Если бы это было так, это автоматически разрешило бы правительству делать все, что оно хочет, в попытке заставить нас быть свободными. Напротив, многие марксисты сетуют, что, если свобода заключается только в отсутствии вмешательства, то такая свобода не будет ценной или значимой. Они говорят, что негативная свобода — это свобода быть бедным, безработным и спать на общественных тротуарах. Марксисты могут сказать, что в жизнь бездомного никто не вмешивается, но он не свободен ни в каком значимом смысле. В этим вопросе и классические либералы, и марксисты ошибаются.

Исайя Берлин, английский философ

Исайя Берлин — главный выразитель мифа. Возможно, Берлин даже был его автором. Проведя разграничение между негативной и позитивной свободой, Берлин утверждал, что две концепции свободы — это не просто разные концептуальные категории, но конкурирующие политические идеалы с противоположными выводами о надлежащей роли и масштабах правительства. Предположение о том, что разные концепции свободы влекут за собой разные политические режимы, превращает семантическую проблему («Что есть свобода?») в политическую, где споры ведутся не только о том, как применять язык, но и о том, как применять полицию.

Миф увековечен, потому что обе стороны в этом споре выдвигают общее предположение: свобода — чем бы она ни была — должна продвигаться непосредственно правительством. Обе стороны согласны с тем, что правительство должно продвигать свободу (что бы под свободой ни понималось), и обе стороны согласны с тем, что правительство должно продвигать ее напрямую.

Когда мы говорим, что правительство должно продвигать какую-то ценность, оно может делать это прямо или косвенно. Это различие лучше всего проиллюстрировать аналогией. Предположим, вы считаете, что задача правительства — способствовать торговле. Правительство может попытаться стимулировать торговлю напрямую, создавая новые корпорации, предлагая субсидии и гранты предприятиям, обеспечивая тарифную защиту и закупая продукты, или косвенно, обеспечивая базовую институциональную основу (такую ​​как верховенство закона, конституционная представительная демократия, суды и хорошо функционирующий режим прав собственности).

Исходя из предположения, что правительство должно напрямую продвигать свободу, жизненно важно решить, какая свобода является реальной или более важной. Исходя из этого предположения, определение того, что под «свободой» лучше всего понимать «способность самостоятельно выбирать для себя», действительно дало бы правительству лицензию на то, чтобы заставить нас быть свободными.

Тем не менее, это предположение неверно. Определение роли правительства или любого другого учреждения в качестве защитника или поборника свободы требует реальных аргументов. Это требует, чтобы мы исследовали исторические, экономические, правовые и социологические данные, чтобы определить, насколько хорошо (и каким образом) правительство может выполнять свою работу. Правительство получает миссию по продвижению определенного вида свободы определенным образом только в том случае, если оно лучше всего подходит для этой работы. Мы обсудим этот момент ниже.

Позитивная и негативная свобода

Берлин провел водораздел между позитивной и негативной свободой. (На самом деле, использование им этих терминов несколько отличалось от того, как мы охарактеризовали их выше. Однако эти термины стали использоваться сейчас в том значении, которое немного отличается от первоначального значения по Берлину.) Негативное/позитивное разделение, естественно, предполагает, что категории негативной и позитивной свободы совместно должны покрывать все возможные значения свободы. Но это не так. Берлин утверждал, что историки задокументировали двести способов использования этого термина, а он пишет только о двух основных. Ниже мы перечисляем некоторые значения, в которых, насколько нам известно, люди используют термин «свобода».

Негативная свобода

• Гоббс описывает свободу как «отсутствие внешних препятствий» [1]. По мнению Гоббса, любое препятствие является преградой на пути к свободе.
• Более конкретно, мы можем определить «свободу» как отсутствие препятствий, налагаемых другими людьми.
• Еще более конкретно, мы можем определить «свободу» как отсутствие препятствий, намеренно наложенных другими людьми.
• Или мы можем определить «свободу» как отсутствие препятствий, противоправно наложенных другими людьми.

При негативном понимании свободы вопрос о том, сделает ли данная свобода жизнь более счастливой, здоровой или богатой, будет вопросом исторической случайности. Негативные свободы не гарантируют улучшения нашего положения, но гарантий не дают ни витамин С, ни физические упражнения — так что гарантии к делу не относятся. Смысл негативной свободы в меньшей степени связан с гарантиями свободы и в большей степени с тем, что свобода дает людям возможность делать что-то для самих себя.

Несмотря на отсутствие гарантий, социальные науки и история вполне могут продемонстрировать, что уважение негативных свобод имеет долгий, успешный и неслучайный послужной список улучшения жизни. Может оказаться, что самый эффективный способ продвижения позитивной свободы — это защита негативной свободы. В любом случае, мы не можем разрешить спор о том, что именно негативная свобода дает людям, только с помощью концептуального анализа. [2] Нам нужно исследовать, что происходит с людьми, когда негативные свободы достаточно защищены, и что происходит, когда они не обеспечиваются. То есть, если вы хотите узнать, насколько ценна негативная свобода, вам нужно встать с кресла и пойти проверить.

Позитивная свобода

• В более позитивном ключе мы можем определить свободу как способность делать то, что мы хотим. Берлин отверг бы такое определение политической свободы (позитивной или негативной), за исключением случаев, когда чья-то неспособность была вызваны другими людьми [3]. Тем не менее, даже если такая неспособность не имеет никакого отношения к политической свободе, она остается частью концептуального ландшафта позитивной свободы.

Однако даже с учетом этого позитивного, ориентированного на возможности взгляда на свободу остается вопрос, способствует ли увеличение свободы улучшению жизни. В детстве и даже во взрослом возрасте некоторые из наших потребностей саморазрушительны, и способность удовлетворить наши потребности не обязательно должна быть полезной для нас. Хорошо ли это для нас, будет зависеть от характера наших желаний и уровня нашей зрелости. (Примечание: нам следует избежать лихого прыжка от тезиса, что способность удовлетворять некоторые из моих потребностей вредна для меня, к выводу, что для меня было бы лучше, если бы бюрократы и полиция имели власть помешать мне удовлетворить эти потребности.)

Мы не можем разрешить споры о том, что именно позитивная свобода дает людям, только с помощью концептуального анализа. Нам нужно исследовать, что происходит с людьми, когда позитивные свободы присутствуют, и что происходит, когда их нет. Другими словами, если вы хотите узнать, насколько ценна позитивная свобода, вам нужно встать с кресла и пойти проверить. Мы легко можем представить себе мир, в котором люди имеют много позитивной свободы, но остаются несчастными. Однако на самом деле может случиться так, что когда люди обладают позитивной свободой, они склонны быть счастливыми. В любом случае философия не может разрешить этот спор.

• Морализируя предыдущее определение, мы можем думать о свободе как о власти делать то, что правильно.
• Или мы можем определить «свободу» как способность делать то, что правильно, без всякого соблазна поступить иначе.
• Мы отмечаем возможность существования целого семейства родственных концепций, в соответствии с которыми свобода является правом делать то, что мы хотим, не имея за плечами собственного багажа (иными словами, быть свободным от обязательств или, в более общем случае, от планов, обещаний, зависти и самосознания, которые больше не подходят человеку).

Эта концепция позитивной свободы подчеркивает неудобную и отнюдь не чисто теоретическую загадку. А именно, у нас может быть реальный выбор, но нам все равно мешают такие факторы, как недостаточная мотивация, недостаточно независимые суждения или недостаточная информация о наших возможностях, о наших способностях или, если на то пошло, о подлинности наших целей. Мы можем хотеть слишком много или слишком мало, чтобы иметь возможность иметь дело с нашим миром вариантов, как он есть. В общем, не все препятствия на пути к свободе являются внешними. Психологическая свобода и то, как она соотносится с другими формами свободы, является предметом последней главы нашей новой книги «Краткая история свободы».

Мы продолжаем говорить о позитивной и негативной свободе, но мы по-прежнему осознаем, что, как подчеркивал Берлин и как отмечали его критики, позитивная и негативная свобода — это ложная дихотомия. Негативная и позитивная свобода сами по себе могут рассматриваться как кластеры связанных понятий, и существуют концепции свободы, подобные концепции свободы как не-доминирования Филипа Петтита, которые располагаются между этими двумя категориями. [4]

Выбор концепции

Люди используют термин «свобода» для обозначения самых разных вещей. Проверенные временем концепции свободы, как правило, ценятся по какой-то причине. С точки зрения здравого смысла они играют разные, часто дополняющие друг друга роли. Важно отметить, что все эти разнообразные концепции имеют общую суть, но многое может быть достигнуто и благодаря осознанию различий. Каждую из этих свобод люди пытались обеспечить не случайно. Во всех таких контекстах речь идет о свободе, однако цели, которые люди пытались обозначить с помощью этого слова, не идентичны.

Некоторые теоретики считают, что минимальный набор защищаемых негативных свобод — это все, что нам нужно для создания общества, которое на протяжении поколений обеспечит бурный рост позитивной свободы. Другие теоретики ищут гарантий и не находят их в системе обычной негативной свободы. Я могу быть свободен от государственного вмешательства, от притеснения со стороны жесткой кастовой системы и так далее, но я буду неспособен сделать многое из-за моей бедности.

Такие проблемы реальны, поэтому было бы стыдно позволить дебатам о реальных последствиях негативной свободы выродиться в терминологический спор. Возможно, негативная свобода часто приводит к бедности. Откуда нам знать? Манипулирование определениями мало чем нам поможет. Смысл определения терминов заключается не в том, чтобы прекратить обсуждение, а, скорее, в том, чтобы его облегчить: не постановить, что негативная свобода по определению ведет к процветанию, а в том, чтобы сделать вопрос достаточно точным, чтобы на него можно было дать ответ. Например, там, где меньше препятствий для поиска желаемой работы (меньше миграционных ограничений, меньше требований к лицензированию или членству в профсоюзах), не будет ли меньше безработных? Если это так, то мы можем сделать вывод (не в смысле строго логической дедукции, а скорее так, как ученый осторожно выводит причинные связи из эмпирических закономерностей), что негативная свобода в этом отношении позитивно освобождает. Мы можем задавать четко определенные вопросы о последствиях определенных форм негативной свободы, таких как свобода от торговых ограничений или от государственной религии. Если мы сможем зарегистрировать тенденции, дебатируя меньше о том, является ли та или иная тенденция реальной, и больше о том, почему мир иногда отклоняется от нее, то мы добьемся прогресса в снижении барьеров на пути к пониманию — именно этого мы ждем от философии.

Роль правительства

Простое признание позитивной свободы как ценного вида свободы не обязывает нас к какому-либо конкретному взгляду на то, какой режим лучше всего продвигает ее. Мы разделяем обеспокоенность Берлина по поводу предоставления правительствам лицензии на все, что нужно для продвижения позитивной свободы. (В реальном мире, когда мы предоставляем правительственным чиновникам полномочия делать x, то надеемся, что чиновники будут использовать их для выполнения x, и знаем, что независимо от того, кто на самом деле окажется на этой должности, данное лицо будет на словах делать х, одновременно используя власть в своих собственных целях.) Ни одна из концепций свободы, обсуждавшихся ранее, не предполагает, что обеспечение такой свободы — это задача правительства. Определение терминов не может ничего сказать о надлежащей роли правительства как защитника или покровителя определенных свобод.

Независимо от того, что Констант и Берлин хотели заявить, предупреждая, что разные концепции свободы также являются разными политическими идеалами, основная ценность заключается не в том, что разные концепции свободы автоматически конвертируются в разные правительственные мандаты, а в том, что наивные концепции того, что возможно или что поставлено на кон, могут дать людям уверенность в вероятности достижения результата путем создания политической власти для достижения этого результата силой.

Многие думают, что задача правительства — гарантировать нам удовлетворительный уровень свободы. Однако существует разница между «гарантиями» как чем-то неизбежным (например, когда экономист говорит, что удвоение минимальной заработной платы гарантирует рост безработицы) и «гарантиями», когда правительство выражает твердое намерение. Ясно, что гарантия чего-либо в последнем смысле не является гарантией в первом смысле. Представьте себе мир, в котором каждый раз, когда правительство гарантирует, что люди достигнут определенного уровня благосостояния, злой демон будет следить за тем, чтобы этого не произошло. В этом мире, если вы хотите, чтобы люди жили в достатке, вы не захотели бы, чтобы правительство вообще давало гарантии. Вы позволите людям жить в бедности, потому что это будет их единственный шанс на процветание в этом мире, полном демонов.

Конечно, мы не живем в мире злых демонов, так что, возможно, вышеизложенное не имеет смысла. Тем не менее, многие реальные факторы могут нарушить, развратить или исказить наши самые продуманные планы и гарантии. Поэтому мир, лишенный коррупции и непредвиденных последствий (который воображают некоторые теоретики ) не более реалистичен, чем мир злых демонов. Мы должны проверить, насколько хорошо работают юридические гарантии в нашем мире. Мы хотим, чтобы правительства выдавали гарантии только в той степени, в которой такие гарантии работают.

От того, как мы определяем наши термины, зависит не так много практических последствий. Напротив, многое зависит от того, чего мы хотим от своей жизни и от наших сообществ — хотим ли мы быть свободными, чтобы преуспеть или провалиться за счет собственных заслуг, или хотим ли мы быть свободными от рисков и затрат, связанных с личной ответственностью. Многое зависит от того, насколько сильным и свободным мы хотим видеть наше правительство, что отчасти зависит от нашей уверенности в том, что оно будет использовано на пользу, а не во вред для жизни наших детей.

Мы считаем, что свобода имеет и негативную, и позитивную ценность. Негативная свобода имеет ценность отчасти потому, что это очень эффективный, хотя и несовершенный способ продвижения позитивной свободы. Результатом свободы мысли, свободы ассоциаций, разделения труда внутри фирм и между фирмами является то, что общество превращается в невообразимо сложную сеть сотрудничества, все дальше уходящую от индивидуальной самодостаточности. Хотя это может показаться несколько парадоксальным, на самом деле это вклад в позитивную свободу, потому что по мере того, как определенные роли в обществе становятся ненужными, то или иное лицо становится менее зависимым от тех или иных поставщиков данной услуги. Свобода в позитивном смысле может и иногда действительно приходит вместе с усложняющейся паутиной взаимозависимости. «Краткая история свободы» — это история тех предварительных условий реального выбора, которые медленно сливаются воедино.

Примечания

[1] Томас Гоббс, Левиафан. Indianapolis: Hackett (1994): 79. Контекст состоит в том, что Гоббс описывает препятствия на пути к естественному праву как свободе людей делать то, что они считают наиболее благоприятным для самосохранения.

[2] Мы признаем возможность того, что только концептуальный анализ может установить внутреннюю ценность данной свободы.

[3] Берлин говорит об этом, обсуждая негативную свободу, но никогда не предлагает, чтобы он квалифицировал такую ​​неспособность как отсутствие свободы любого рода.

[4] Петтит, Филип (1997) Республиканизм: теория свободы и государственного правления. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.