Либертарианская критика дистрибутивной справедливости
Автор: Мэтт Зволински
Оригинальная статья: The Libertarian Critique of Distributive Justice
Перевод: телеграм-канал Libertarian Social Justice (@lsj_ru)
Есть распространенный аргумент, который либертарианцы выдвигают против идеи социальной или дистрибутивной справедливости. Этот аргумент, приведенный Робертом Нозиком и Фридрихом Хайеком, призван показать не только то, что идея дистрибутивной справедливости, отстаиваемая левыми либералами, такими как Джон Ролз, аморальна, но и концептуально запутанна. Спрашивать, справедливо ли распределение богатства в обществе, все равно что спрашивать, является ли синий цвет тяжелым или нравственен ли камень.
Я не думаю, что этот аргумент полностью лишен оснований, но я также не думаю, что он доказывает, что либертарианцы должны отвергать идею социальной справедливости. В этом эссе я изложу этот аргумент и объясню, как он должен работать и почему терпит фиаско.
Вот что Нозик говорит о концепции распределительной справедливости:
Термин «распределительная справедливость» не является нейтральным. Большинство людей, когда слышат термин «распределение», предполагают, что речь идет о некотором механизме, который раздает определенный запас благ на основании некоторого критерия или принципа. В этот процесс распределения долей, возможно, вкралась какая-то ошибка… Централизованного распределения не существует, нет человека или группы, которые наделены правомочиями контролировать все ресурсы и совместно решать, как они должны раздаваться. То, что получает отдельно взятый человек, он получает от других в обмен на что-то другое или в подарок… Говорить о процессе распределения, или о распределении долей, в такой ситуации не более оправданно, чем говорить о распределении брачных партнеров в обществе, в котором люди сами выбирают, на ком жениться и за кого выйти замуж.
Анархия, государство и утопия, Глава 7.
Идея Фридриха Хайека еще сложнее:
Теперь я должен выступить против злоупотребления этим словом [справедливость], угрожающего разрушить ту концепцию права, которая сделала закон хранителем личной свободы… «Социальная» справедливость (иногда говорят об «экономической» справедливости) превратилась в обязательную характеристику «поступков» общества или «обращения» общества с отдельными людьми и группами. Обычным для примитивного мышления образом при первом же обнаружении регулярных процессов результаты стихийного упорядочения рынка были поняты как плод деятельности некого высшего существа, — будто отдельные выгоды или убытки, извлекаемые разными лицами, имеют причиной осознанные акты воли, а потому могут быть подчинены правилам морали… [Это является] знаком незрелости нашего ума.
Право, законодательство и свобода, том 2: Мираж социальной справедливости, глава 9.
См. соответствующие тексты для полной аргументации. Но в целом я думаю, что это можно реконструировать следующим образом:
- Распределение собственности является несправедливым только в том случае, если оно является результатом несправедливых (преднамеренных) действий отдельных лиц.
- В свободном обществе нет центрального дистрибьютора, ответственного за распределение владений.
- Следовательно, распределение владений в обществе не может быть несправедливым.
Конечно, изложенный таким образом аргумент работает плохо. В конце концов, распределение владений в обществе может быть результатом несправедливых действий кого-то другого, кто не является центральным дистрибьютором. Нозик, если я правильно его понимаю, восполняет этот пробел второстепенным аргументом:
- Распределение владений в обществе возникает из совокупности всех наших обычных решений о том, какие таланты развивать, где жить, что покупать и так далее.
- За исключением особых случаев передачи собственности, которые специально определены как несправедливые в соответствии с теорией справедливости (например, кража, мошенничество), эти обычные решения, очевидно, не являются несправедливыми.
- Следовательно, возникающее из них распределение не может быть несправедливым.
Подводим итог: для того, чтобы распределение владений было несправедливым, оно должно быть результатом либо (а) несправедливого распределения центральным дистрибьютором, либо (б) несправедливых действий разрозненных людей. Вариант (а) не будет работать, потому что центрального дистрибьютора не существует, а вариант (б) не будет работать, потому что обычные действия отдельных лиц, которые генерируют общее распределение владений, очевидно, не несправедливы.
У Нозика это беззащитная интуиция, но, на мой взгляд, она не вызывает проблем. Эта же интуиция играет ключевую роль в недавнем — много — обсуждаемом аргументе Уилта Чемберлена. Этот аргумент во многом основывается на идее о том, что со стороны отдельных лиц, очевидно, не несправедливо отдавать Уилту Чемберлену небольшую часть своих (справедливо полученных) денег, чтобы посмотреть на его великолепную игру с мячом. Точно так же было бы что-то странное в теории справедливости, которая осуждает обычные случаи предоставления денег детям, получения заработной платы за свой труд и т.д. Следовательно, распределение владений не может быть несправедливым.
Я думаю, что в этом рассуждении есть важная логика. Неравенство, являющееся продуктом спонтанных порядков, с моральной точки зрения отличается от неравенства, которое намеренно создается центральным дистрибьютором. Если бы наше правительство назначило спутников жизни всем в стране, кроме 10% людей, те из 10% несчастных имели бы основания полагать, что к ним относятся с меньшим уважением, как к гражданам. Насколько я понимаю, этого не было бы, если бы вторых половинок выбирали, как сейчас — по обоюдному согласию. Тот, кто не может найти никого, кто согласился бы заключить с ним брак, может почувствовать справедливое разочарование и, возможно, даже неуважение со стороны некоторых других людей. Но даже если речь идет о некотором неуважении, это неуважение качественно отличается от того вида оскорбления общественного мнения, использованного в первом сценарии. [2. Дэвид Шмидц подчеркнул связь между неравенством и уважением в статье «Равное уважение и равные доли», модифицированная версия которой представлена в его «Элементах справедливости»]
Тем не менее в этом аргументе есть изъян. Этот недостаток проявляется в первой посылке аргумента Нозика. Да, распределение владений в свободном обществе частично определяется бесчисленными обычными решениями бесчисленных людей. Но это также продукт социальных и юридических правил, которые управляют и структурируют эти решения: правила, которые определяют контуры прав собственности и контрактов; определяют, будет ли действовать система социальной защиты и какую форму она примет; определяют степень, предел и применение налогообложения и т. д. Эти правила могут быть справедливыми или несправедливыми. Если они несправедливы, мы можем (как указала Джудит Шклар) вмешаться, чтобы изменить их, даже если мы не создавали их намеренно.
Итак, один из способов — не единственный — определить, какие правила являются справедливыми, — это подумать о влиянии, которое различные наборы правил, вероятно, будут иметь на структуру распределения в обществе. Мы можем не знать, как какой-либо конкретный человек будет жить при режиме X по сравнению с режимом Y, но мы можем быть достаточно уверены в некоторых «предсказаниях модели»: что низкоквалифицированные рабочие пострадают при режиме, который включает надежную минимальную заработную плату; что меньше людей получит медицинскую помощь, если она не будет обеспечиваться налоговыми поступлениями и т.д. И мы можем использовать эту информацию при построении теории социальной справедливости. Другими словами, у нас может быть теория социальной справедливости, которая утверждает, что данный набор правовых норм справедлив только в том случае, если его ожидаемое воздействие на определенные социальные группы соответствует определенному стандарту. Мы могли бы сказать, как Ролз, что юридические правила (или базовая структура в более общем плане) должны работать с максимальной выгодой для наименее обеспеченных. Или мы могли бы сказать что-то еще — что это должно улучшить благосостояние каждого, чем оно было бы в естественном состоянии, или чем оно было бы в ситуации, в которой все ресурсы были бы распределены поровну и т.д.
Какой из этих стандартов является правильным для применения при оценке социальных и правовых норм — это вопрос, который может быть решен только путем предметных философских дебатов. Моя цель здесь не в том, чтобы защищать какой-либо конкретный стандарт, хотя я подозреваю, что любой разумный стандарт будет иметь, по крайней мере, приоритетный или достаточный элемент. Я даже не утверждаю, что приводил здесь аргумент о том, что любой такой стандарт должен, в конечном счете, играть роль в оценке справедливости правовых и социальных правил. Моя цель здесь более ограниченная: показать, что такой стандарт может уловить многое из того, что есть хорошего в идее социальной справедливости, не допуская ошибок, которые справедливо критикуют Хайек и Нозик. Я утверждаю, что нам не нужно предполагать, что продукты распределяются центральным дистрибьютором, чтобы поверить в то, что справедливость может что-то сказать о правилах, которые мы устанавливаем, чтобы управлять тем, как товары распределяются разрозненными экономическими агентами. И нам не нужно принижать важность личной свободы и спонтанного порядка для понимания, что справедливость разработки правовых и социальных правил таким образом, чтобы можно было разумно ожидать, что они будут работать на благо определенных социальных групп — возможно, прежде всего бедных и уязвимых.
При таком понимании в идее социальной справедливости нет ничего изначально антилибертарианского. То, что я здесь защищал, — это моральный стандарт, который говорит нам, когда набор правовых норм является морально оправданным, а когда нет, исходя из ожидаемого воздействия этого набора правил на различные социальные группы. Но даже если в стандарте говорится, что «набор правовых норм справедлив только в том случае, если он максимизирует благосостояние наименее обеспеченных слоев населения», это не означает, что правительство должно проводить перераспределительное налогообложение, финансировать государственное образование или все это вместе. Это зависит от того, действительно ли подобные меры улучшают положение наименее обеспеченных. Теория социальной справедливости, как я ее описал, говорит нам только то, каким целям должен соответствовать набор правовых норм. Поэтому получение информации о том, как достичь этих целей, зависит от понимания экономических и других социальных наук.
Трудно поверить, но выглядит ужасно похоже на то, что и Хайек, и Нозик действительно поддерживали теорию социальной справедливости, которую я описал, если вы их внимательно прочитаете. Вспомните, что поддержка Нозиком свободных рынков и частной собственности не только квалифицируется модифицированной версией оговорки Локка, но и частично зависит от их обоснованности с учетом этой оговорки. Для Нозика, грубо говоря, либертарианская правовая система, которая допускает постоянное завещание собственности, оправдана только в той степени, в которой эта система не ухудшает ничье благосостояние по сравнению с тем, какое оно было бы в естественном состоянии. [3. Нозик попеременно применяет Локковское положение к конкретным актам присвоения и применяет его к общей системе, которая лицензирует определенные акты присвоения. Пример см. на стр. 177 ASU.] Если бы частная собственность и свободные рынки действительно вели к угнетению бедных и уязвимых, то частная собственность и свободный рынок не были бы для Нозика морально оправданными. Вот почему он считает необходимым (на стр. 177) обратиться к стандартным экономическим аргументациям свободного рынка, чтобы показать, что это не так.
Случай Хайека более сложен, и я боюсь, что не смогу здесь должным образом изложить его. Но читателям, которые считают, что Хайек полностью отверг идею социальной справедливости (и у них есть достаточное текстовое подтверждение этого убеждения!), следует вспомнить замечание Хайека о Теории справедливости Ролза, что разница между представлением Ролза о справедливости и его собственным «больше в словах, чем по существу», и что он и Ролз «соглашаются в том, что для меня является важным моментом». Возможно, как предполагает Джереми Уолдрон, Хайек просто сбился с толку при чтении Ролза. Но я думаю, что нам не следует так быстро списывать Хайека со счетов как неряшливого читателя, особенно когда имеется более благосклонная интерпретация. [4. Некоторые проясняющие комментарии и некоторые возражения Хайека можно найти в этом отрывке из разговора Хайека и Джеймса Бьюкенена. Черт возьми, я бы хотел, чтобы этот ролик был длиннее!] Читатели, которые заинтересованы в тщательной и тщательно аргументированной защите такой альтернативной интерпретации, должны ознакомиться с работой, проделанной Джоном Томази по этой теме. Вы можете прочитать ее здесь. Но вам придется дождаться гораздо более полной версии, представленной в главе 5 его «Справедливости свободного рынка», которая должна выйти в 2012 году в Princeton University Press.
