Либертарианский МАНГЕРфест. Часть II: Добровольный обмен
Автор: Майкл Мангер
Оригинальная статья: A Libertarian Mungerfesto, Part II: Voluntary Exchange, Euvoluntary Exchange, and the Case for Cooperation
Перевод: телеграм-канал Libertarian Social Justice (@lsj_ru)
(Предварительное примечание: большинство ссылок опущено. Это резюме, а не академическая статья. Некоторые из приведенных здесь аргументов адаптированы из Guzman and Munger, 2013)
Дэвид Юм приводит пример того, что мы могли бы назвать «принуждением обстоятельствами» (Hume 2000, Book III, Pt. II, Sec. V):
Если опасно раненный человек обещает врачу значительную сумму в награду за исцеление, то он несомненно обязан исполнить свое обещание; однако данный случай не так уж сильно отличается от того, когда человек обещает известную сумму разбойнику.
Итак, Юма интересовал вопрос, будет ли раненый связан обещанием заплатить. Я думаю, что более интересный вопрос состоит в том, разрешено ли вообще хирургу принимать такое обещание с моральной точки зрения. Или, что то же самое, может ли раненый заключить контракт на оказание услуг? Ответить «нет» — значит приговорить раненого к смерти. Но ответ «да» означает, что хирургу разрешено действовать аморально. Выбирайте внимательно. Если люди могут судить о своих собственных способностях, ресурсах, целях и жизненных планах и если у них есть возможность делать выбор среди действительно осуществимых и полезных альтернатив, то аргументы в пользу такого личного выбора будут очень сильными. Любой аргумент в пользу государственного ограничения действительно добровольных действий столкнется с «тщательной экспертизой» — презумпцией в пользу добровольных взаимовыгодных действий. Диапазон добровольных действий может быть ограничен только по веским причинам, по четким основаниям и (кто-то может возразить) с согласия человека, чей диапазон добровольных действий ограничивается. Свобода людей участвовать в добровольных действиях основывается на двух тесно связанных правах:
- Свобода заключения контракта: право добровольно заключать обязывающие соглашения, нарушение которых достоверно влечет за собой наказание нарушителя или компенсацию жертве.
- Право собственности: права контролировать использование, извлекать выгоду, передавать или продавать и отстранять других.
В этих абстрактных терминах многие люди соглашаются, что сущность свободы — это способность заключать и прерывать добровольные соглашения. Что было бы, если бы не было государства, ограничивающего форму договоров? Как бы поступили люди? Как бы выглядели нормы в отсутствие формального правоприменения и какие ограничения могли бы наложить на соглашения моральные принципы? Джеймс Бьюкенен (1975: 3, выделено мной) славно ответил на этот вопрос следующим образом:
Для индивидуалиста идеальный или утопический мир обязательно анархичен в каком-то фундаментальном философском смысле. Этот мир населен исключительно людьми, которые уважают минимальный набор поведенческих норм, продиктованных взаимной терпимостью и уважением. Отдельные лица остаются свободными «заниматься своими делами» в этих пределах, а совместные предприятия являются исключительно добровольными. Лица сохраняют за собой право отказаться от любых соглашений о совместном использовании, к которым они могут присоединиться. Ни один человек не обладает силой принуждения над другим человеком, и нет безличной бюрократии, военной или гражданской, которая налагает внешние ограничения.
Если бы нормы могли управлять поведением людей при обмене, будь то в обществе с ограничениями в виде законов или в анархическом обществе, мы быстро столкнемся с моральными дилеммами. И если законы призваны материализовать и конкретизировать нормы, которые мы используем для решения моральных дилемм, понимание этих норм станет важной частью исследовательской программы. В приведенном выше обсуждении я использовал слово «контракт». Но я старался не использовать слова «обмен» или «рынки». Потому что наша либертарианская команда и так висит на волоске, прожекторы слепят нам глаза и нас зальют свинцом прежде, чем у нас будет шанс выдвинуть наши основные аргументы. Это просто неправда, ни в массовом сознании, ни с точки зрения популярных определений и употребления, что «рынки — это то, что происходит, когда государство не вмешивается». В отсутствие государственного вмешательства будет общество, добровольные частные организации и контракты на получение выгод от сотрудничества. Не обмен. Сотрудничество. Предостережение: я с удовольствием назову добровольные контракты, которые люди составляют и проводят в жизнь, «обменной теорией политики», опираясь на идеи Бьюкенена и Таллока в Расчете согласия. Потому что я знаю, что Бьюкенен имел в виду под словом «обмен». Как сказал Джеймс Бьюкенен:
… Базовый «политический обмен», концептуальный договор, в соответствии с которым устанавливается сам конституционный порядок, должен предшествовать любому значимому экономическому взаимодействию. Упорядоченная торговля частными товарами и услугами может происходить только в рамках определенной правовой структуры, которая устанавливает права собственности и контроля над ресурсами отдельных лиц, обеспечивает соблюдение частных контрактов и налагает ограничения на осуществление государственных полномочий … Даже в рамках четко определенного и функционирующего правового порядка, «политический обмен» обязательно вовлекает всех членов соответствующего сообщества, а не двух торговых партнеров, которых затрагивает экономический обмен. (стр. 50; выделение оригинальное.)
У Бьюкенена была теория о политике «естественного состояния». Его метафора естественного состояния — это Робинзон Крузо в четверг (то есть за день до пятницы). Крузо сталкивается с некоторыми стандартными экономическими проблемами оптимизации использования ресурсов и поиска эффективных решений. Но в системе нет обмена, социального взаимодействия. А потом появляется Пятница. Начинается все не с обмена. Сначала должно быть соглашение (возможно, имплицитное), что двое мужчин не станут убивать друг друга, по крайней мере, не сегодня, не сейчас. Это «политический обмен», и для Бьюкенена он логически предшествует рынку или экономическому обмену. Концептуальный контракт, или «конституция» с маленькой буквы «к», согласно которой мужчины не убивают друг друга, будет первичной. Является ли договор обязательным? «Согласились» ли они на это формально? Нет и нет. И все же есть конституция. Вы начинаете с той точки, где оказались. Изменения требуют согласия. Если будут новые правила, мы должны с ними согласиться. С этой отправной точки люди могут создать инфраструктуру, в которой возможен обмен. Самое главное, обмен — это не частные товары или деньги. Обмен — это сотрудничество, в результате чего достигается взаимная выгода от решения проблем коллективного действия. Это важное различие, и мы часто упускаем его из виду. Для решения проблем коллективных действий нам нужны политика, согласие и сотрудничество. Нам нужно государство? Может быть, а может и нет. Это законный вопрос. Но слишком часто в дебатах наша команда слишком много теряет, когда, желая развенчать государство, мы также приговариваем добровольные коллективные действия. Общественные блага не могут быть предоставлены посредством двусторонних, безличных, разовых рыночных обменов. Но это не означает, что необходимы государственные усилия. Существуют различные формы частных, добровольных и коллективных договоров, которые могут занять это место. Что значит добровольно? Достаточно ли для этого, что согласие запрещено будет вымогать под дулом пистолета? Многие полагают, что отсутствия принуждения со стороны человека недостаточно. Людей также нельзя принуждать отсутствием альтернативы. Выбор не может быть добровольным, если это не выбор. Майкл Сэндел (1998: 78) формулирует возражение следующим образом.
…возражение [на утверждение о том, что обмен является действительно добровольным] указывает на несправедливость ситуации, которая может возникнуть, когда люди покупают и продают вещи, будучи поставленными в неравные условия или находясь в тяжелом материальном положении. В соответствии с этим возражением рыночный обмен не всегда является настолько добровольным, как это представляют энтузиасты рынка. Крестьянин может согласиться на продажу своей почки или роговицы, чтобы прокормить голодающую семью, но такое согласие нельзя считать действительно добровольным. По сути, он будет действовать под несправедливым принуждением, обусловленным наличием крайней нужды.
Чтобы устранить двусмысленность в значении добровольности, я предложил формальное понятие эв-добровольности (от древнегреческого εὖ- «хороший», «благой») или «истинной добровольности». Для того чтобы рыночный обмен был эв-добровольным, должны быть выполнены шесть условий:
- Стороны являются собственниками объектов или услуг, составляющих предметы обмена, в соответствии с традиционным толкованием права собственности.
- Стороны обладают как правовой, так и практической правоспособностью для передачи этих объектов или услуг.
- Нет никакого мошенничества, и никаких психологических побуждений, таких как зависимость или невропатия.
- Обмен не производит крупномасштабных невозмещенных нематериальных издержек (экстерналий) и не возлагает расходов на третьи стороны без их явно выраженного добровольного согласия.
- Ни одна из сторон не принуждается к обмену путем угрозы насилия или другой формы активной агрессии.
- Ни одна из сторон не принуждается к обмену в силу крайней нужды, и ни одна из сторон не обладает достаточным весом для навязывания непомерной цены.
Условия 1–6 являются стандартными требованиями для действительного договора в общем праве. Условия 5 и 6 можно кратко охарактеризовать как «отсутствие принуждения». Рыночный обмен является добровольным, если выполняются условия 1–5, но он не будет эв-добровольным, если также не выполняется условие 6. Условие 6 требует, чтобы никто не был «принужден обстоятельствами».
Итог
Здесь было много болтологии. Полезно подвести итоги. Основное утверждение, которое я хочу сделать, звучит следующим образом: группы людей требуют общества, и на самом деле трудно остановить людей от построения добровольных обществ для достижения общих целей. (Государство может положить конец обществу или задержать его, но люди всегда будут пытаться.) В обществе должны приниматься коллективные или групповые решения, потому что объем некоторых видов деятельности — побочные эффекты и общественные блага, даже такие простейшие местные общественные блага как вывоз мусора или полицейская защита — выходит за рамки личности. Либо мои действия затрагивают других, либо от многих требуется сотрудничество, чтобы обеспечить хоть какое-то благо. Мы должны решать проблемы коллективных действий. То, как группы людей решают проблемы коллективных действий, называется политикой. Это не рыночный обмен. Ключевой вывод Public Choice, особенно от Джеймса Бьюкенена, заключается в том, что «политика как добровольный обмен» позволяет нам понять общество и работу контрактов для решения проблем коллективных действий. Но эти решения не являются рыночными. Затем я попытался описать, что означает «добровольный» и что значит быть истинно добровольным. Потому что аргумент в пользу политики как добровольного обмена опирается на возможность людей заключать обязывающие контракты; контракты, которые позволяют, даже требуют, применение силы или принуждения в случае нарушения условий контракта. Это то, что требует свобода: я должен иметь возможность заключать добровольные контракты, подразумевающие, что меня будут принуждать, потому что я добровольно дал свое согласие на принуждение. По этой причине природа того, что является добровольным, занимает центральное место в решении проблемы. Можно ли сказать, что люди дали согласие? При каких обстоятельствах согласие является обязательным? И как экономисты «решили» эту проблему, просто умасливая ее, как они это обычно делают? Я постараюсь поговорить об этих вопросах в части III.
