Неоролзовское либертарианство: два принципа справедливости для кровоточащих сердец
Автор: Кевин Валье
Оригинальная статья: Neo-Rawlsian Libertarianism: Two Principles of Justice for Bleeding Hearts
Во время недавнего обсуждения Cato Unbound, посвященного истории либертарианской мысли, Дэвид Фридман задался вопросом: почему «неоролзовское» либертарианство, которому привержены Джон Томази и Мэтт Зволински (и я), является убедительной альтернативой естественноправовому и утилитарному обоснованию либертарианства? В этой статье я изложу версию неоролзовского либертарианства, которая, я думаю, способна ответить на вопросы Дэвида.
В своем первом посте «Естественные права +?» Дэвид спрашивает, одобряют ли неоролзианцы принцип различий Ролза. Если да, то они, вероятно, поддерживают заведомо неправдоподобный «принцип минимакса». Но эта концепция справедливости имеет как минимум столько же проблем, сколько естественноправовые и утилитарные соображения.
Я не считаю, что неоролзианская точка зрения (в той мере, в которой она вообще существует) должна насколько беспрекословно равняться на теорию Ролза. На самом деле, как я полагаю, минимакс отвергает даже Джон Томази, который является большим ролзианцем, чем любой из нас. Поэтому моя цель состоит в том, чтобы набросать в общих чертах теорию Ролза, которая вписывается в то, что Джон называет программой рыночных демократических исследований. Программу, которая развивает теории, сочетающие в себе приверженность широкой экономической свободе и заботу о наименее обеспеченных.
Теория, которую я обрисую, является ролзианской в двух отношениях: в обосновании и в содержании принципов (следуя важному разграничению, которое обозначил Алекс Маккобин в его ответе Джону и Мэтту). Обоснование является ролзианским, потому что оно является договорным — то есть оно выявляет правильные принципы справедливости задавая вопрос, какие принципы беспристрастные, разнообразные, свободные и равные люди выбрали бы для себя. Принципы являются ролзианскими главным образом потому, что они имеют форму двух масштабных принципов справедливости, один из которых касается весьма значительного перечня свобод, а другой — распределения социальных и экономических благ.
Неоролзовское либертарианство, таким образом, включает в себя два принципа справедливости, которые я опишу, модифицировав два принципа Ролза с учетом важных либертарианских идей.
I. Принцип свободы
Вот более поздняя формулировка Ролзом его первого принципа:
Первый принцип: Каждый индивид должен обладать равным правом в отношении наиболее общей системы равных основных свобод, совместимой с подобными системами свобод для всех остальных людей; и в этой системе должна быть гарантирована справедливая ценность равных политических свобод, и только их (PL, 5).
Основная идея состоит в том, что каждый человек может требовать от своих собратьев морального права действовать в соответствии со своей концепцией добра и своим чувством справедливости вплоть до того момента, пока это требование не начнет ущемлять аналогичные права других. Каждая система свобод должна быть достаточной для того, чтобы граждане могли развивать и поддерживать свои две «моральные способности», а именно: способность к восприятию добра и чувство справедливости. Ролз выделяет политические свободы, предоставляя им особую гарантию справедливой ценности, потому что политическая свобода особенно уязвима к социальному и экономическому неравенству, которое допускается принципом различий.
Либертарианцы должны изменить этот принцип во многих отношениях. Во-первых, первый принцип включает в себя широкую систему свобод, но он исключает все экономические свободы, кроме владения личной собственностью и свободы выбора рода занятий. Джон называет ролзианцев, которые поддерживают эту точку зрения, экономическими отрицателями, потому что они считают, что фундамент их системы экономических свобод не соотносится с более широкими экономическими свободами, такими как свобода контрактов, владение средствами производства и т.д. Либертарианец обязан поддержать эти аргументы и возвести многие экономические свободы в ранг основных свобод (свобод, которые должны быть защищены конституцией от законодательного вмешательства).
Тем не менее, неоролзовский либертарианец не считает базовыми правами все экономические свободы. Как и традиционные сторонники Ролза, неоролзовские либертарианцы считают, что экономические свободы являются базовыми, если они необходимы для адекватного развития наших моральных способностей в качестве ответственного автономного агента (self-author) в терминологии Томази. Право на собственную автономию является основной свободой, потому что многие действительные концепции самоагентности (self-authorship) включают владение и управление бизнесом. Однако право на абсолютную собственность над капиталом не является краеугольным камнем того, чтобы являться ответственным автономным агентом. Таким образом, концепция индивида лежит в основе системы свобод, одновременно расширяя и ограничивая их сферу применения.
Во-вторых, следуя классическим либералам, неоролзовские либертарианцы понижают ценность политической свободы. Неоролзовские либертарианцы считают, что политические свободы не важнее гражданских, религиозных и экономических свобод. Только лишь некоторые ценят политическое участие выше, чем другие социальные практики. Кроме того, неоролзовские либертарианцы будут отрицать, что политическая свобода является предпосылкой для защиты других прав. Политические свободы не намного улучшают результаты. Для либертарианцев экономические свободы являются более важными гарантами свободы и справедливости. (Пока я не буду рассматривать доводы о том, что политические свободы имеют меньшее значение, чем другие свободы, хотя я думаю, что здесь есть что исследовать, как недавно утверждал Джейсон Бреннан.)
Наконец, неоролзовские либертарианцы отвергнут идею о том, что любой из свобод должна быть гарантирована ее справедливая ценность. Пока каждый человек обладает достаточной свободой, чтобы следовать своему представлению о благе и действовать в соответствии со своей концепцией справедливости, он не имеет претензий к своим собратьям.
Итак, вот мое изложение первого принципа неоролзовской либертарианской справедливости:
Принцип Неоролзианской Свободы: каждый человек имеет равные права на полностью достаточную систему равных основных прав и свобод, совместимую с подобной же системой для всех; эти свободы включают широкие гражданские, религиозные, политические и экономические свободы.
Этот принцип неоролзовский, потому что (а) он имеет договорную основу и (б) потому что он напоминает традиционный первый принцип Ролза. Теперь давайте обратимся ко второму принципу.
II. Принцип социальной справедливости
Второй принцип справедливости Ролза состоит из двух частей. Первая — это принцип справедливого равенства возможностей, а вторая — принцип различий. Вот более позднее изложение Ролзом его второго принципа:
Второй принцип: Социальное и экономическое неравенство должно удовлетворять двум условиям: во-первых, они должны быть закреплены за должностями и положениями, доступными для всех в условиях справедливого равенства возможностей; и, во-вторых, они должны приносить наибольшую пользу наименее обеспеченным членам общества ( PL , 6).
Второй принцип регулирует социальное и экономическое неравенство. Многие из вас знают, что первый принцип имеет приоритет над вторым. Но вы также должны знать, что принцип «справедливое равенство возможностей» имеет приоритет перед принципом «различий».
Второй принцип касается распределения товаров первой необходимости (товаров, которые требуются для любой разумной формы жизни, например, продукты питания, здравоохранение и т. д.). Мы могли бы назвать это принципом «социальной справедливости» или «дистрибутивной справедливости», поскольку он касается распределения первичных товаров, которые не регулируются правами на свободу.
Либертарианцы должны изменить этот принцип во многих отношениях. Во-первых, они должны отвергнуть равное распределение товаров первой необходимости в качестве главного обоснования. Другими словами, причина, которая оправдывает перераспределение, заключается не в том, что товары распределены неравномерно. Вместо этого я предлагаю обосновать перераспределение на тех же основаниях, на которых индивидам гарантированы свободы, — что эти ресурсы необходимы для того, чтобы воплощать и следовать своей концепции добра и чувства справедливости. Другими словами, основной претензией, которую мы вправе адресовать к перераспределению, будет то, что оно не обеспечивает достаточного развития и реализации двух наших моральных способностей.
С точки зрения либертарианцев, не существует презумпции в пользу равного распределения товаров, потому что не существует презумпции в пользу каких-либо товаров как таковых. Товары до их распределения должны быть сначала произведены, а социальные учреждения должны быть организованы так, чтобы эта корзина товаров была настолько большой, насколько это возможно. Тогда наименее обеспеченные имеют право на совместно произведенный излишек только в том случае, если необходимо, чтобы уровень их жизни достиг достойного порога. В противном случае товары должны распространяться в соответствии с принципом свободы. По этой причине, я думаю, что неоролзианский принцип социальной справедливости должен быть основан на достаточности. Порог достаточности, конечно, будет дискуссионным. Но нам не нужно устанавливать конкретный порог, чтобы пойти дальше.
Во-вторых, либертарианцы должны отвергать равенство возможностей как основу справедливости. Правительство должно обеспечить не равные возможности, а справедливые возможности. Равные возможности во многих случаях потребуют выравнивания вниз (у Ролза есть предостережение на этот счет). Мы хотим, чтобы возможности распределялись таким образом, чтобы они (а) максимизировали чистый объем товаров первой необходимости и (б) обеспечили порог возможностей для наименее обеспеченных, чтобы они могли развиваться как ответственные автономные агенты.
В-третьих, либертарианцы должны сосредоточиться на максимизации совместно произведенного излишка, а не на максимизации выгоды наименее обеспеченных. Наименее обеспеченные не должны сдвигать перераспределение в свою пользу только лишь на том основании, что оно не работает на их максимальную выгоду. Кроме того, либертарианцы, безусловно, отвергнут принцип максимина, на котором основан принцип различий. Просто не существует веской причины принять его, если у вас нет невероятно плотного механизма, гарантирующего беспристрастность, такого как как завеса неведения Ролза, где исключены все знания о вероятностях. Попросту нет веской причины настолько избегать любого риска.
Наконец, либертарианцы не занимаются поощрением товарами тех, кто от них отказывается, осознанно принимая преднамеренный риск или осознанно делая выбор. Таким образом, условие достаточности должно применяться только к тем, кто случайно оказался ниже определенного уровня.
Итак, давайте переформулируем второй принцип Ролза в принцип неоролзианской социальной справедливости :
Принцип Неоролзианской Социальной Справедливости: Социальное и экономическое распределение должно удовлетворять трем условиям: во-первых, оно должно максимизировать совокупность товаров первой необходимости с учетом ограничений принципа свободы, во-вторых, оно должно быть прикреплено к должностям и положениям, открытым для всех на условиях справедливых возможностей, и в-третьих, оно должно предоставить достаточный пакет товаров для случайно обездоленных членов общества.
По общему признанию, принципы Ролза громоздки. И принципы, которые я сформулировал, громоздки в еще большей степени. Итак, позвольте мне попытаться упростить их. Вот вкратце неоролзовская либертарианская концепция справедливости:
Принцип свободы: каждый человек имеет равные права на полностью достаточную систему одинаково обширных основных гражданских, религиозных, политических и экономических прав и свобод.
Принцип социальной справедливости: социальное и экономическое перераспределение должно максимизировать совместные излишки и предоставлять всем справедливые возможности и порог товаров первой необходимости, ниже которого никто не может случайно и достоверно упасть.
Как утверждает Джон Томази, принцип социальной справедливости не должен противоречить его либертарианской критике. Мы не предполагаем, что какой-то один человек буквально распределяет все эти товары. Вместо этого мы указываем условие для обоснованных претензий против какой-либо институциональной структуры. Граждане либеральных обществ предъявляют претензии свому государству (или рыночным анархистским правовым институтам), если государство поддерживает правовые стандарты, которые предсказуемо имеют последствия, нарушающие первый или второй принцип. Таким образом, их претензия касается использования принуждения для поддержания базовой структуры общества.
Таким образом, мы можем ответить на вопрос Дэвида Фридмана «Естественные права +?» указывая на эти два принципа, при этом отвергая максимин и принцип различий. Я являюсь политическим либералом в достаточной степени, чтобы беспокоиться о том, что партии не могут одобрить какой-либо один набор принципов как наилучший. Но я думаю, что эти принципы лучше всего формулируют разделяемые всеми нами представления о справедливости.
И вот почему: два принципа отдают приоритет свободе, но не абсолютный приоритет. Кроме того, никто не имеет фундаментального, абсолютного права на какую-либо форму частной собственности. Вместо этого, экономические свободы существуют только для уважения и поощрения ответственных автономных агентов. Это требует обширных, но не максимально обширных экономических свобод. И, во-вторых, принцип социальной справедливости построен на либертарианских опасениях, связанных с консеквенциализмом. Рынок хорош не только тем, что он защищает свободу, но и тем, что максимизирует совместно произведенные излишки, предоставляет возможности для всех и помогает наименее обеспеченным жить достойной жизнью.
Таким образом, мы объединяем деонтологические и консеквенциалистские соображения в рамках договорных отношений.
Между прочим, мы можем также ответить на заявление Родерика о том, что принцип самопринадлежности достаточно чувствителен к последствиям в силу того, что в его фундаменте лежат соображения, основанные на консеквенцианальных принципах. По словам Родерика, обвинять принцип самопринадлежности в том, что он недостаточно чувствителен к последствиям, было бы порочным кругом. Но мы видим, что это не так. Принципы с консеквенциалистским обоснованием все еще могут быть недостаточно чувствительными к последствиям. Наши взвешенные решения должны привести нас к тому, чтобы принять эти два принципа поверх принципа самопринадлежности, потому что распределение должно быть более чувствительным к хорошим последствиям. Другими словами, если последствия «освобожденных рынков» будут весьма скверными, тогда мы должны осуждать освобожденные рынки. По мнению Родерика, если бы освобожденные рынки приводили к плохим последствиям, у нас было бы гораздо меньше оснований в реорганизации правил собственности для устранения этих последствий. Но это слишком абсолютистская концепция прав собственности, даже если основанием для самопринадлежности является то, что ее соблюдение приводит к хорошим последствиям.
Я не уверен, каковы принципы Мэтта, но принципы Джона Томази немного более насыщены Ролзом, чем то, что я изложил выше. Эти два принципа являются весьма приблизительным наброском того, чему, по моему мнению, должна удовлетворять идеальная справедливость.
Чтобы вовремя узнавать о новых переводах, подписывайтесь на наш телеграм-канал “Libertarian Social Justice” (@lsj_ru)
