Что такое Либертарианство Кровоточащего Сердца? Часть вторая: Сильное BHL
Автор: Мэтт Зволински
Оригинальная статья: What is Bleeding Heart Libertarianism? Part Two: Strong BHL
В моем предыдущем посте я провел различие между тремя типами либертарианства кровоточащего сердца (BHL): слабое/условное BHL, левоанархистское BHL и сильное BHL. Я определил себя в третью категорию, но мало что сказал по этому поводу, кроме того, что в отличие от первых двух, данная позиция предполагает, что “моральное оправдание либертарианских институтов должно отчасти зависеть от степени, в которой они служат интересам бедных и уязвимых”.
В этом посте я намереваюсь рассказать немного больше. В частности, я хочу поговорить о трех составляющих исследовательской программы сильного BHL, чтобы прояснить позицию и определить направления дальнейшего развития наших идей.
Обоснование. Отчасти цель проекта Сильное BHL состоит в том, чтобы предоставить несколько иное обоснование либертарианским институтам. Сильные BHL подчеркивают, что либертарианские институты в своей моральной оправданности полагаются на свою способность служить интересам бедных и уязвимых. Этим они отличаются от либертарианских сторонников естественного права, которые считают, что либертарианские институты оправданы на основе чего-то вроде аксиомы ненападения, которую необходимо соблюдать независимо от последствий этого для различных социальных групп. Они также отличаются от сторонников консеквенциализма, которые утверждают, что в принципе страдания бедных и уязвимых могут быть оправданы достаточно большими достижениями других социальных классов. Сильные BHL имеют больше общего с “усредненным консеквенциализмом”, в котором последствия оцениваются с учетом приоритета обездоленных или с учетом достаточности благ для всех, хотя лично я не решаюсь отождествлять себя ни с одной из этих позиций напрямую. Я считаю себя моральным плюралистом — с этой точки зрения негативная свобода, конечно, важна, но это не единственная вещь, которая имеет значение. Ценность негативной свободы не затмевает другие конкурирующие моральные проблемы, такие как (заимствуя у Джейкоба Т. Леви) нужда и страдание. Это вопросы, над которыми я до сих пор очень много размышляю. Меня привлекает мнение Фернандо Тесона о том, что либертарианские институты оправданы своей способностью служить интересам всех людей, а не только бедных. Насколько я понимаю, подобное представление также лежит в основе общественного мнения Гауса. И, возможно, этого достаточно, чтобы получить что-то вроде приоритаризма де-факто. До тех пор, как мы не безосновательно предполагаем, что интересы бедных и уязвимых групп часто будут в наибольшей опасности, может оказаться, что служение интересам всех все равно приведет к тому, что интересы бедных и уязвимых должны заслуживать особого внимания. Но я все еще много думаю об общей убедительности этой точки зрения.
Пересмотр. Я воздержался от упоминания этого в своем первом посте, но потом Джейкоб опередил меня. И я согласен со всем, что он написал. Если сильные BHL всерьез воспринимают идею о том, что моральная обоснованность либертарианских институтов в зависит от их способности служить интересам бедных и уязвимых, то что мы скажем о случаях, когда они, по-видимому, не служат этим интересам? Мы могли бы возразить, я полагаю, стуча кулаком по столу, что такие ситуации невозможны. Но в это сложно поверить. Я готов признать, что такие случаи могут не так часто встречаться, как многие думают. И я, конечно, готов признать, что наша надежда на вмешательство правительства для ослабления провалов либертарианских институтов в этих отношениях часто неоправданна. Но, возможно, именно здесь мой моральный плюрализм играет важную роль. Ибо если вы, как и я, считаете, что правильная политика и институты — это вопрос уравновешивания множества сложных и противоречивых моральных соображений, то крайне маловероятно, что баланс причин всегда будет в пользу либертарианских институтов. Таким образом, позиция сильного BHL, как мне кажется, должна отличаться от стандартной либертарианской позиции не только в способе обоснования либертарианства, но и в том, какой вид либертарианства мы защищаем. Какие поправки к стандартной либертарианской позиции в конечном итоге необходимы, зависит отчасти от точного характера варианта оправдания, который мы одобряем, и отчасти, конечно, от решения множества сложных эмпирических вопросов. Но мне не кажется совсем нереалистичным, что проверку выдержит некая форма перераспределения в пользу малоимущих на базе государства, наряду с некоторыми формами обеспечения общественными благами. Вот почему я считаю себя классическим либералом, а не строгим либертарианцем-минархистом.
Ретроспектива. Подход сильного BHL к обоснованию либертарианства, таким образом, является ревизионистским подходом. Но я думаю, что стоит отметить, что он не настолько ревизионистский, как может показаться на первый взгляд. Для тех, кто понимает либертарианство в значительной степени благодаря трудам Мюррея Ротбарда и Айн Рэнд, многое из того, что я написал выше, покажется отступничеством. Но отчасти моей мотивацией для этой серии статей, а также для книги, которую я пишу с Джоном Томази, было показать, что либертарианская интеллектуальная традиция содержит многообразие идей, которые ближе к точке зрения сильной BHL как в том, как они оправдывают либертарианство, так и в виде либертарианства, который они оправдывают, чем к рэндианской/ротбардианской традиции. Рэнд и Ротбард оказали чрезмерное влияние на современное понимание либертарианства в силу как их исторической близости, так и в силу масштаба их личностей. Но если взять более глобальный исторический ракурс, то аномалиями будут казаться Рэнд и Ротбард, а не сильные BHL.
Чтобы вовремя узнавать о новых переводах, подписывайтесь на наш телеграм-канал “Libertarian Social Justice” (@lsj_ru)
